Продолжение:
- Ты что, утопил их? – Два опера, которые были в комнате следователя, зло посмотрели на Ивана и не дожидаясь от него объяснений, один из них, тот что покоренастей, сразу направил удар своего тяжелого кулака прямо в лицо Ивана. Он выплюнул на пол окровавленный зуб, размазал платком по губам кровавое месиво.- И снова удар, уже в живот. Иван согнулся от боли.
- Я только месяц назад сделал операцию, у меня еще швы как следует не заросли. Они же разойдутся, не бейте в живот.
- Ну тогда рассказывай, куда ты дел эту парочку. И никто тебя бить не будет – следователь сморщился, глядя на окровавленное лицо Ивана
- Я ни в чем не виноват. Об Артуре и Эмилии ничего не знаю. Она уехала из деревни, сказала, что никогда больше сюда не вернется. Я не знаю, зачем она вообще приезжала в Чубаровку. Какие у нее были цели? Если только надо мной поиздеваться, потому что я был совсем ей не нужен. Деревенский тракторист для нее не пара. Просто это была какая-то игра. - Рот Ивана был полон крови, говорил он с трудом.
- На вот, прополощи рот, а то ты нам весь пол уделаешь, - следователь протянул полный стакан. Думал, вода, оказалась водка. – Пей, что оставляешь, не выливать же добро. - И следователь, и опера дружно рассмеялись. – Ну вот, мы хотели отпустить тебя домой, а ты в нетрезвом состоянии. Так что давай, топай в изолятор, мы еще завтра с тобой поговорим, может, ты нам все-таки расскажешь, как убивал, куда спрятал трупы и машину. Иди – иди.
На другой день поздно ночью, его все-таки выпустили из изолятора. Пошел пешком. Болел рот, страшно ныла операционная рана. Как добираться до дома? Пошел пешком. Только рано утром встретилась попутная машина, шофер подвез километров 15, и на том спасибо. А до деревни опять пешком. Усталый, измученный, Иван пришел домой лишь к вечеру следующего дня.
Но на этом его страдания не закончились. Были новые допросы, обыски в доме. И все домашние, особенно тетка Анфиса да и Аня переживали за Ивана, понимая, что он не виноват. Но ведь недаром гласит пословица: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Анфиса после каждого появления следователя пила сердечные капли. Глядя на Ивана, лила горькие слезы от жалости и от того, что оказывается очень легко быть без вины виноватым.
На допросах его били, но уже осторожнее, боялись, что все-таки после операции, может и окачуриться. Но главное - чего от Ивана добивались - признания в совершении тяжкого преступления - убийстве двух человек, следователи получить не могли.
И тогда в ход пошла тяжелая артиллерия – старший следователь Ольга Панина, удивительно приятная, даже красивая еще молодая женщина с лицом ангела, умная, обаятельная, к тому же хороший психолог. Речь Ольги лилась, словно ручеек, завораживая и опьяняя своей ласковостью и душевной теплотой. Она разговаривала с людьми так, что они верили ей и выкладывали о себе все, что она хотела о них знать. Но те, кто беседовал с ней, не знали о других редких профессиональных чертах характера Ольги. За ее все понимающим и сочувствующим взглядом светло- серых глаз скрывался величайший цинизм, жесткое недоверие к людям. Она искренне считала, что все люди по своей натуре обманщики и лгуны и потому за своим ласковым голосом скрывала полное равнодушие к судьбе каждого сидевшего перед ней человека, волей судьбы попавшего в беду.
На допрос в областное следственное управление Иван приехал вместе с женой и двумя детьми на машине брата Анны. Иван протестовал против поездки Анны, но она не захотела оставлять мужа. И даже уговорила его нанять хорошего адвоката. У самого входа в управление перекрестила мужа, поцеловала и помахала ему рукой на удачу.
ХХХХХ
Время шло. Допрос, начавшийся, как и было назначено, в 10 утра, шел уже четвертый час. Адвокат бесконечно пресекал провокационные вопросы следователя, разъясняя Ивану его законное право не отвечать на них. С опытным адвокатом Иван чувствовал себя по-другому, как-то увереннее, сильнее, защищеннее. Отвечая на вопросы, по совету адвоката старался не выходить за процессуальные рамки, не давать лишней информации.
Время шло, но Ольга и не думала завершать эту изнуряющую процедуру. Адвокат настоятельно требовал прекратить допрос, потому что вопросы были по существу одни и те же. Они только изматывали Ивана, но ничего нового следователь от него не добилась. Кроме того, защитник просил пожалеть двух малолетних детей, которые вместе с женой Ивана ждали отца на улице.
Аня старалась не показывать волнения и тревоги, но ее беспокоил грудничок Максимка. Сначала он негромко стал хныкать, потом заплакал, И это получалось у него как-то непривычно жалостливо. Аня хотела покормить его, но малыш не брал грудь.
-Это что-то невероятное. Максимушка, ты же голодный, ешь, миленький. – Но ребенок заплакал уже громче и его плач рвал сердце матери. Всегда говорливая, веселая игрунья Даша прижалась к Анне поближе и грустно молчала. Брат Ивана, крепкий деревенский мужчина- трудяга, нервно курил в сторонке. И только сказал Анне:
- Анют, ты же переживаешь, а Максимка через тебя все чувствует, вот и не берет грудь, не до еды ему сейчас, бедолаге.
И действительно, малыш уже просто заходился в плаче, бедная мать не знала, что делать. И тогда подхватив двух ребятишек, она решительно открыла дверь следственного управления. Нашла кабинет следователя и, услышав из-за двери голос мужа, вместе с Дашей и неожиданно притихшим Максимкой предстала перед изумленной фигурой следователя, сходу заявив:.
- Я не уйду отсюда, пока вы не выпустите моего мужа,- сказала она, удивившись, что перед ней сидит красивая, обаятельная женщина, а не тот молодой следователь - мужчина, который постоянно вызывал Ивана на допрос, приезжал к ним домой с обыском.
-А где тот следователь, который всегда допрашивал мужа? - Аня встретилась глазами с Ольгой, и вдруг ее обжег этот пронзительный взгляд, обдал холодом, потом снова бросил в жар. Максимка как бы почувствовал состояние матери, и сначала тихо, а потом все громче, настойчивее стал плакать. Таких крупных слез Аня никогда у него не видела. Казалось, ребенок рыдал всем своим существом, возмущался против того, что взрослые, умные люди делают сейчас что-то злое и нехорошее.
- Успокойте ребенка или выйдите с ним из кабинета. – Ольга произнесла эти слова строго и жестко. Но Аня не обратила на них внимание:
- Я никуда отсюда не пойду. Буду сидеть здесь вместе с детьми, потому что я знаю, что мой муж никого не убивал, он ни в чем не виноват,- решительно заявила она.
Это был не допрос, это было какое-то издевательство над простой молодой деревенской семьей, над ничего не понимающими Иваном и Аней, над их плачущими детьми. Но допрос продолжался. Аня еле сдерживала слезы, слушая одни и те же вопросы следователя: «Почему Вы решили убить Эмилию?», «Где спрятали трупы?», «Как Вы их убивали?», «Куда дели машину, разобрали на запчасти и сдали на металлолом ?»
Адвокат доказывал, что у Ивана полное алиби, он в момент пропажи Эмилии и Артура лежал в больнице, ему сделана серьезная операция, совершить убийство он никак не мог. Доказательств невиновности было более чем достаточно, но Ольга никак не могла смириться с тем, что та цель, которую она должна была достичь любой ценой - это признание Иваном своей вины, ею не достигнута. Для старшего следователя Ольги Паниной, на которую возлагали такие надежды, это был полный провал.
- А у Вас есть свои дети? - вопрос Ани прозвучал наивно и совсем неожиданно для Ольги.- Вам не жалко так мучить моих детей, вот этого малыша, он уже охрип от плача.
Этот вопрос невольно напомнил адвокату эпизод из фильма «Семнадцать мгновений весны», когда офицер гестапо допрашивал русскую радистку Кэт, и чтобы выбить из нее признание, начал издеваться над ее новорожденным ребенком. Положил на подоконник, открыл окно, откуда сразу пошел холодный весенний воздух. А офицер медленно снимал с ребенка распашонку, ползунки…Рядом стояла его помощника Барбара и требовала от матери смотреть на все это, не закрывать глаза. Хотелось крикнуть Ольге: «Остановись, ты же сейчас похожа на Барбару!
Х Х Х Х Х
А в этот момент около следственного управления двое наблюдали страшную картину. Какая-то жестокая душа привязала к лапке голубя нитку, причем достаточно длинную. Голубь, видимо, не совсем осознал свою опасность и он еще в свободном полете кружился над зданием, но вдруг нитка зацепилась за что- то и сразу резко остановила полет птицы. Пытаясь освободиться от неожиданного плена, Голубь несколько раз взмывал ввысь. Но, видно, нитка была прочная, она не отпускала его. Тогда голубь избрал другую тактику - взлетев на всю длину удерживающей его нити, он упал камнем вниз, а потом, напрягая все свои силы, взлетел вверх. Но освободиться не получилось. Так повторялось много раз. Полет ввысь – камнем вниз - и снова полет.
Наблюдать за этим невозможно было равнодушно. У маленькой птицы была такая сила воли, такая жажда жизни, что даже суровый на вид, неразговорчивый брат Анны, взмолился: « Господи, помоги бедному созданию!», сказал так, словно просил не только за голубя, но и за Ивана, за всю его исстрадавшуюся семью. Но видно было, что птица уже устала. Жажда свободы брала свое, поэтому, чуть отдохнув, голубь снова и снова падал вниз, рискуя разбиться о кирпичную стену здания, а потом изо все своих птичьих силенок рвался в синеву неба. Сколько он мог еще сделать таких попыток? Казалось, что голубь уже совсем обессилел. Но вдруг он как будто в последний раз упал камнем вниз, а потом, напрягая иссякающие силы, стрелой взвился вверх. Нитка оборвалась.
ХХХХХ
В этот момент, словно по какому-то чудесному совпадению, открылась дверь следственного управления, из нее вышли Иван и Аня с двумя детьми. Уставший Максимка больше не плакал. Даже говорунья Даша молчала, держась за руку отца. Чуть позже вышел адвокат. Его задержала Ольга.
- Я искренне жму вашу руку, Вы победили, хотя надежда на признание Ивана была так близка. Но я ухожу со следственной службы. Это я решила твердо.
-Что ж, успеха Вам на другом поприще, Ольга Сергеевна.- Адвокат с облегчением покинул ее кабинет. Да, нервы помотала изрядно. Ведь понимала всем своим следовательским чутьем, что невиновен Иван. Почему же так хотела повесить на него страшное клеймо убийцы? Неужели только ради престижа и собственного авторитета. Может, это хорошо и правильно, что Ольга, которую ему хотелось назвать Барбарой, решила покинуть свой пост.
Шесть часов изнурительного допроса позади. Нить, связывающая Ивана с Эмилией оборвана. Сил уже ни у кого не осталось. Аня благодарила адвоката за помощь. А он только сказал: «Эта победа в моей практике была одной из самых трудных».
ХХХХХ
Когда в День Благовещения на ступеньках Покровского храма в селе Калиновке священник отец Михаил вместе с детьми выпускал в небо белых голубей, мне невольно вспомнился этот случай. Как, оказывается, мы все в этом мире зависимы от связывающей нас тоненькой нити судьбы. И только по воле Господа она обрывается, даря чувство веры в добро, воплощая в жизнь прекрасную, великую жажду свободы.
Людмила Медведева,
Член Союза журналистов России.
